Император Каракалла вышел из бассейна, не утруждая себя одеждой, он утомленно направился в айлептерий – зал, предназначенный для массажа. Помещение исполинских размеров было выполнено из темного мрамора, искусно отделанного золотым орнаментом – меандром. Изысканные масла, привезенные из различных уголков римской империи расслабляли и успокаивали всякого приходящего сюда посетителя. Ночная темнота полностью поглотила просторный айлептерий, лишь бронзовые доспехи стражей-преторианцев и золото меандра мерцали от нервно падающего света огня. Император небрежно махнул рукой, веля привести гостя, после чего возлег для массажа и растирания маслами. Рабы молчаливо принялись за свою работу и император невольно задремал.

Вошедшего гостя подвели к тусклому свету ламп чтобы можно было разглядеть его лицо. Гость не был похож на прочих прорицателей или авгуров, которых приходилось видеть императору за свои без малого 30 лет. Гость был уже преклонного возраста, его седая борода была ровно острижена, на лице аккуратно сидели очки подобно тем, которые любил носить император Нерон, но эти были сделаны из абсолютно прозрачного камня, а не яркого зеленого изумруда. Взгляд провидца был слегка растерян и совсем не походил на то как фанатично смотрели авгуры, делая свои жертвоприношения оракулу. Этот взгляд не источал сверхъестественной уверенности, не смотрел сквозь собеседника вдаль на свет богов великого Рима. Император быстро заключил, что гость не похож на посланника богов.

– Провидец, правда ли то, что ты отговорил царя Армении принять мое приглашение посетить великий Рим? – начал разговор Каракалла
– Я скорее его известил – немного заикаясь ответил провидец
– О чем же ты его известил?
– Лишь о том как ты поступил с царем сирийским – Абгаром, который имел глупость довериться тебе и теперь лишился своего царства и свободы
– Довольно! – император перебил гостя

Он не выносил когда его хитрости терпели неудачу: всю свою недолгую жизнь он провел в ревностной борьбе за власть и очень болезненно относился к любой осечке, которая быстро могла стать фатальной. Император едва сдерживаясь от вспышки ярости бросил взгляд на рукоять меча преторианца, намереваясь в гневе изрубить гостя, но благовония и масла слишком расслабили его и он вспомнил причину, по которой позвал гостя. Набрав воздух, он притворно процедил сквозь зубы:

– Он безбожник и принял христианскую веру. Боги велели мне вернуть мир на эту землю и веру в богов великого Рима. Впрочем оставим это, скажи мне, старец, считаешь ли ты, что Рим достиг величайшего рассвета в мое правление? Видел ли ты многотысячные стадионы и театры, построенные по всей римской империи? Видел ли ты термы Рима с множеством купальных залов, построенные мной? Термы с горячей водой и изысканными благовониями, в которых мечтает омыться любой гальский или скифский вождь, за которые они готовы перегрызть друг другу глотки, за которые они готовы приносить в жертву свои племена и своих детей? Ответь же мне, насколько велик Рим?

Старец, не решаясь отвечать, собрался духом и запинаясь произнес:

– Рим действительно велик, император, и велик своими доблестными легионами настолько насколько своей изощренной культурой. Власть Рима не заканчивается границами империи, но падает тенью на все государства, расположенные рядом. Дикие племена желают подражать роскоши и ремесленным искусствам Рима, но не могут и близко достичь таких высот мастерства.
– Верно, старец, а знаешь почему Рим велик? – потому что мы забираем самое лучше со всего мира. Видишь этого преторианца? Он лучший Нумидийский воин, который своей верностью и немыслимой силой заслужил быть здесь среди белых и свободных граждан Рима. Я получил свое прозвище Каракалла потому как признал удобство гальской одежды и дал наказ повсеместно носить эту одежду. Мы поклоняемся лучшим богам всех народов и бог каждого народа проливает свою милость на великий Рим. Мы берем все самое лучшее со всего мира: лучшие ремесла и лучших людей и все они желают быть римлянами. Все, что не есть Рим – должно стремиться стать частью Рима, а то, что не жалеет этого – есть тьма, которую сокрушат римские легионы. Именно поэтому я хочу дать право всем жителям римской империи стать законными гражданами. Что ты скажешь, провидец? Восславит ли это меня в глазах потомков?

Губы гостя задрожали и по началу робко, но с каждым словом увереннее он произнес:

– Не восславит: никто этого не вспомнит и лишь биографы обнаружат в этом свидетельство пустеющей императорской казны. Твой новаторский закон – лишь способ собрать больше налогов с большего количества граждан. Несметные легионы, нескончаемые траты на строительство терм, театров, коллизиев – все это нужно для того чтобы вселять зависть и страх и все это требует немалой платы, которой нет в императорской казне. Ты бы мог взять деньги у патрициев и римской знати, но боишься, что лишишься поддержки сената. Поддержки, которая необходима тебе чтобы оправдать твои пороки.
– О каких пороках ты говоришь? – с презрением спросил Каракалла
– Нужно напомнить, как ты смог стать единоличным правителем Рима, убив своего родного брата на руках матери? Ты хорошо знаешь, что любое твое злодеяние может быть выгодно подано народу Рима от лица сената. Достаточно лишь правильно описать обстоятельства гибели твоего брата на дощечках, которые развесят на площадях Рима. Плебсу не нужно много, им достаточно верить, что твой брат первым бросился с мечом на тебя. Ты умолял Папиниана, близкого друга твоего отца и искусного юриста, выступить в сенате с речью, которая могла оправдать тебя, но он отказал тебе за что тоже поплатился своей жизнью.
– Ты не справедлив ко мне провидец, все, что я делаю, я делаю во славу Рима и его свободных граждан. Я не убивал людей забавы ради как это делал Коммод, отрубая руки и ноги наложниц в своих бесчинных оргиях, в момент когда не достигал экстаза. Культура великого Рима всегда поощряла поиск новых форм наслаждений и раскрытию новых граней свободы, но даже этому нашелся свой предел. Сенат и знать Рима закрывали глаза на людоедские привычки Коммода, но они не смогли принять его маниакальную тягу выходить на арену Коллизея для стяжания славы гладиатора, что не достойно имени императора и поэтому они убили его. Они убили его не за извращенную похоть, а за оскорбление их тщеславия, чего они не могли вынести. Впрочем, оставим это. Мораль утомляет меня. Скажи мне, провидец, как по твоему можно быстро и просто пополнить казну? Надо сказать она весьма поиздержалась от того, что я наградил армию в момент, когда мне нужна была их поддержка?
– Ты знаешь, что на этот сложный вопрос всегда найдется простой и неверный ответ: ты должен чеканить больше монеты.
– Если ты действительно провидец, ты должен знать, что в армии растет недовольство: на золотой ауреус с моим ликом можно купить все меньше провизии, меньше скота, меньше рабов и даже меньше наложниц. Наши испанские и Пангейские золотые рудники иссякли и монетный двор вынужден добавлять все больше и больше неблагородного металла при чеканки новых монет. В золотом ауреусе уже давно не столько золота сколько было прежде. От чего же золото буд-то утекает из Рима?
– Золото уходит в страну, которая поставляет великому Риму шелка. Вся римская знать предпочитают приятную прохладу этой благородной ткани не в угоду грубым тканям из льна и шерсти. Уже не одно столетие золото вымывается из империи и ничего с этим нельзя поделать. Все попытки борьбы с этим напрасны. Напомню, еще император Тиберий запрещал носить мужчинам шелк, но этот запрет решительно ничего не изменил: золото продолжило утекать в Китай.
– Великий Рим полон товаров, доступных к выгодному обмену: есть греческий огонь и оливковые масла, есть искусные сосуды и смертоносное оружие. Рим может выгодно торговать со всем миром и с Китаем несомненно тоже.
– Им не нужно это. У них есть все. Рим обречен.
– Ты молвишь так как будто судьба Рима – пасть из-за нехватки рыжего металла. Это смешно. Ты не первый провидец, который говорит о закате Рима, но оглянись вокруг – кто этому верит? Рим процветал столетия и будет сиять вечно на семи холмах, пока таких как ты продолжат распинать на кресте.

Гость рассмеялся как смеется профессор в лектории, услышав глупость от студента:

– Богоподобный император, рыжий металл имеет важное свойство ограниченности и также менее важные свойства: он радует глаза и его можно использовать при изготовлении украшения или рукояти меча. Но действительную силу имеет твой портрет на монете и вера плебса в то, что на эту монету можно купить любые блага, которые только можно купить. Монета важна своим знаком власти, власти над ценностью, которую создает человек и природа. Но когда ты чеканишь слишком много монеты, а количество ценности в империи не увеличивается, то очевидно, что монета теряет в своей власти и золото тут совершенно не причем. Представь себе, что через многие столетия испанские мореплаватели откроют новую землю с несметными запасами золота, которое привезут домой. Станет ли больше земли для возделки зерна? станет ли больше скота или тканей для одежды?

Императору показалось, что и без того темный зал стало затягивать сильнее мраком и единственным источником света остался тусклый огонь лампы, отраженный в очках провидца. После небольшой паузы гость продолжил:

– Сейчас для тебя немыслим мир в котором нет великого Рима, но в действительности все имеет свое начало и конец. Наивно полагать, что любая, даже самая могущественная империя будет существовать вечно. В истории меняются лишь декорации, но человеческие пороки остаются неизменными, поэтому когда встает выбор между потерей власти или порчей монеты то будь уверен, что в жертву принесут монету. Так было прежде и будет повторяться вновь из раза в раз из столетие в столетие: от великого Рима к королю французскому – Филлипу Красивому и далее к эпохе бумажных денег и великой инфляции в Германии и далее к эпохе денег, которые даже не заслужили быть напечатанными на бумаге. Повторю еще раз, совершенно не важно, в чем выражены деньги потому как это лишь знак власти над ценностью: важен лишь размер ценности, которой располагает человек и вера в эту ценность. Ты тоже не сможешь избежать этого искушения и поступишь ровно также как твои предшественники и твои потомки: монета твоего имени будет быстро терять в силе как денарий и золотой ауреус. Ты проведешь остаток своей жизни в сомнительных походах, надеясь силой и обманом добыть золото для своих легионов, но бесславно сгинешь, даже не поняв какой ошибки совершаешь. Отныне и впредь легионы будут служить также лживо как лжива монета, которой оплачивается их служба. Рим уже не будет сиять как сиял прежде и со временем падет, сначала развалившись на части и позже вовсе сгинет под неисчислимыми набегами варваров.

Император трясло от ярости, резким движением он выхватил меч из ножен и занес его над головой провидца…

Спустя еще мгновение император очнулся, но не увидел перед собой гостя: лишь безмолвные рабы ждали повеления продолжить натирание маслами. Еще некоторое время, не способный осознать происходящее, император сомневался, что сон сменила реальность. В зал ввели прорицателя, его взгляд смотрел сквозь собеседника вдаль на свет богов великого Рима. После длительного молчания император взял себя в руки и начал разговор: “Провидец, правда ли то…”

Историческая справка:

Систематическая чеканка ауреусов производилась, начиная с правления Августа, в количестве 40 штук из римского фунта золота (масса приблизительно 8,19 г). Тогда ауреус равнялся 25 денариям (серебро) или 100 сестерциям (латунь) или 200 дупондиям (латунь) или 400 ассам (медь). Во времена Нерона (54 – 68 гг. н.э.) вес ауреуса снизился до 1/45 фунта, при Каракалле – до 1/50, а при Диоклетиане (285 – 305 гг. н.э.) – сперва до 1/70, а потом-до 1/60 фунта (масса приблизительно 5,5 г). С 193 г. в империи, не переставая, бушевала инфляция – к 270 г. серебряное содержание римских монет падает до 4%. В серебряном выражении цены удваивались за год, но в золотом выражении оставались относительно постоянными.

В 214 г. н.э. началась чеканка антониниана, серебряных монет массой в 5,3 – 4,7 г. Они были названы в честь императора Каракаллы, которого отец переименовал в Марка Аврелия Антонина. Причиной выпуска антониниан стал инфляционный кризис, охвативший в III в. н.э. империю. Обесценение серебряного денария полностью подорвало к нему доверие. Выпуская в денежное обращение антониниан, превосходивший денарий по размеру и массе в два раза, Каракалла хотел улучшить денежную конъюнктуру в империи и выйти из кризиса. Однако властям удалось лишь полностью вытеснить из обращения денарий, кризис остался неразрешенным. Антониниан повторил судьбу денария, содержание серебра в нем стремительно уменьшалось, и к середине III в. он превратился в почти медную монету, которая содержала 2-4% серебра, а иногда просто покрывалась благородным металлом лишь сверху. Стоимость антониниана принудительно устанавливалась императором, он стал «кредитной» монетой с принудительным курсом обмена. Иногда на медных антонинианах можно увидеть надпись «XXI», которую некоторые исследователи трактуют как обозначение долевого соотношения металлов в сплаве монеты.

Император Диоклетиан в 301 г. предпринимает тщетную попытку справиться с инфляцией путем издания эдикта о ценах. Диоклетиан установил предельные цены на товары жизненной необходимости и предметы роскоши. Согласно эдикту цены могли расти не более чем на 4% в год. Кроме того, были зафиксированы максимальные размеры оплаты труда ремесленников и поденщиков. Однако имперское регулирование цен и оплаты труда никак не учитывало пропорций производства, что привело к массовым спекуляциям и возникновению в одних секторах экономики дефицита, а в других – товарного профицита.

В связи с денежной реформой Константина I на смену ауреусу пришел золотой солид (лат. solidus – крепкий, прочный). Солид появился в западной части империи в 314 г., а с 324 г. – и во всей Римской империи. Солид равнялся 1/72 золотого фунта (4,55 г). С этого времени солид стал основной монетной и счетно-денежной единицей Римского государства, а затем Византии. Он останется в денежном обращении Восточной римской империи последующие 700 лет. На аверсе ауреуса помещался портрет императора, вокруг – его имя и титулы; на реверсе – пояснительные надписи, которые иногда относились к лицевой стороне, или легенда в форме девиза (LIBERTAS – свобода, CONCORDIA – согласие и др.) вокруг символических изображений событий или понятий и т.п. Кроме целого ауреуса, реже чеканились золотые монеты достоинством в 1/2 и 1/3 ауреуса (половинки-семисы и части-триенсы). Золотые римские монеты почти не попадали на территорию Восточной Европы, но встречаются так называемые варварские подражания этим монетам.

Простой способ узнать о новых публикациях – подписаться на Telegram-канал: